― Ирина Анатольевна, вас все знали как серьезную драматическую актрису, которая играет сильных женщин ― Марину Мнишек, Офелию, Саломею, Антигону... И вдруг вы запели! Откуда взялись голос и слух?
― В детстве я пела голосом Людмилы Зыкиной. Вернее, мне так казалось. Приходили гости, я вставала на стульчик и пела «Течет река Волга» или «Стою на полустаночке». И знала, что я и Зыкина ― народные артистки. Просто я скрывала свой дивный голос в детском саду. Но не могла долго терпеть. А меня в хоре ставили всегда в последние ряды. И все-таки однажды запела громко, как Зыкина: «Мы веселые ребята, мы ребята-октябрята». Рассчитывала, что сразу станет ясно, кто из нас ― настоящая певица в детском саду. Но меня взяли за шиворот и вывели за дверь. На этом закончилась моя вокальная «карьера. Я вообще-то, наверное, не согласилась бы петь и в «Двух звездах», если бы не провидение. Я пришла с друзьями в ресторан, там ― огромный телевизор, который я дома почти не смотрю. И вдруг вижу клип «Она не твоя» певца Григория Лепса, которого до этого не знала. Его голос, манера исполнения мне очень понравились, я все вслушивалась в интонации, тембр, текст. Я спросила друзей: «Кто это, такой брутальный?». А мне в ответ: «Как, ты не знаешь?!». И я подумала: «Надо запомнить это имя!». А когда ехала домой, раздался звонок: позвонили с «Первого канала» и предложили спеть дуэтом... с тем самым Лепсом. Я не знала, как я буду петь, но мне захотелось выступать с ним на одной сцене. Конечно, я себе представляла все иначе: долгие репетиции, много дублей. Но репетировать мы не могли по причине болезни Григория и снимали все с первого раза. Так что я просыпалась и засыпала под голос Лепса, самостоятельно занималась с педагогом по вокалу. У Григория ― особые голос, манера исполнения.
― Это ж сколько у вас различных талантов?! Вы и на драматической сцене блистаете, и в кино играете, и поете. Я знаю, еще и сказки детские нередко пишете...
― А еще придумываю иллюстрации к ним ― эдакие фантазии в японском стиле. Сказки я начала писать лет пять-шесть назад, еще до того, как они стали модным литературным жанром. Всерьез же к собственным произведениям долгое время не относилась. Но только до тех пор, пока меня не пригласили читать рассказы Оскара Уайльда на радио. Друзья потом звонили и удивлялись, как здорово получилось в итоге. И я решила не оставлять собственные занятия литературой, к тому же они как-то успокаивают и приободряют.
С ДЕТСТВА ДУМАЛА, ЧТО Я ― ОСОБЕННАЯ
― Мало кто знает, что вы могли стать хорошей балериной. Почему не срослось в итоге, что помешало
― Геннадий Абрамов ― мой педагог в классе экспрессивной классики Школы А. Васильева ― говорил: «Гринева, вы вошли не в ту дверь, вам нужно было быть балериной. В танце вы можете намного больше, чем на сцене». Когда я училась во втором классе школы, увидела объявление о наборе в знаменитую Академию русского балета имени Вагановой. Пошла на конкурс одна. Я была в лыжных малиновых с начесом штанах, тогда как остальные девочки пришли в купальниках, показывающих все достоинства фигуры, и балетных юбочках. Они все были подготовленными, а я даже элементарной профессиональной терминологией не владела. Но когда мы стали у станка «кидать» батманы, внимание комиссии сосредоточилось на мне, потому что у меня был самый высокий шаг. В итоге меня взяли. Педагоги стали убеждать родителей отдать меня учиться балету. Но бабуля не захотела, чтобы я жила в интернате в чужом городе. Хотя жизнь меня всегда возвращает на дорогу танца.
― Зато в итоге все равно вышло по-вашему ― из родной Казани все-таки бежали...
― Я всегда знала, что буду жить в Москве и буду актрисой. Мною двигало не только желание, но и любовь. Дело в том, что мне очень нравился Олег Янковский. Я увидела фильм «Влюблен по собственному желанию» и решила: стану актрисой, буду сниматься в кино и буду его женой. Именно с этими радужными мыслями и собралась в Москву. Взяла бабулину пенсию, большой чемодан, потому что уезжала навсегда. И поехала. Поступала во все вузы сразу. Жила на Казанском вокзале. Но никуда в итоге не поступила. Когда я не прошла в ГИТИС, была в недоумении. В Школе-студии МХАТ долго искала свое имя в списках ― и не нашла. Думала, что произошла какая-то ошибка. Шла по Тверской только с одной мыслью: «Как же они без меня? Потом ведь будут жалеть». Шок наступил, когда я и в «Щепку» не прошла. Увидев мое отчаяние, жена Соломина Ольга Николаевна посоветовала: «Деточка, ты еще успеешь на поезд в Ярославль, там тоже есть очень приличный театральный вуз, только поменяй программу». А программа у меня было исключительно патриотическая ― стихи Юлии Друниной, Мусы Джалиля. Я их читала в Казани на День Победы под слезы ветеранов. Но на театральную комиссию в Ярославле они должного впечатления не произвели. Снова ― провал. Тогда я села под лестницей и так горько заплакала, чтобы Бог услышал. Проходивший мимо студент четвертого курса стал успокаивать: «Раз уж так сильно ты хочешь стать актрисой, я уговорю своего педагога еще раз тебя послушать. Вдруг просто не разглядели». Я читала детские стихи, басни, танцевала... И в итоге меня приняли!
― Ваше лицо украшает обложки глянцевых журналов, вами восхищаются, в вас влюбляются... Знаю, что внешние данные у вас ― от мамы.
― Да, она была красавицей и большой модницей ― очень эффектно одевалась: в шляпы с вуалями, в меха. Всегда ― с иголочки! Папа очень хорошо зарабатывал, и для каждого нашего выхода «в свет» ― в театр или кино ― мне шили платья, гармонирующие с мамиными нарядами.
Я ХОТЕЛА УЙТИ В МОНАСТЫРЬ
― Вы, знаю, не очень любите это вспоминать, но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Я про то, что узнаваемости, славы и востребованности могло у вас вовсе и не быть, поскольку в юности собирались уйти в монастырь... И насколько это было серьезно?
― Мне было тогда всего 18 лет, я училась на втором курсе театрального института и решила уйти в монастырь. Приехала в Торжский женский монастырь, пошла на послушание, взяла благословение у игуменьи... Все было очень серьезно. Но я не продеражалась и недели. Просто поняла, что не смогу остаться там на всю жизнь.
― Как сложно представить такую жизнелюбивую красавицу монахиней! Наверняка, вниманием мужчин вы не обделены? А готовы жертвовать ради любви?
― В детстве мама мне на ночь часто читала роман «Евгений Онегин». Наверное, потому мне и казалось, что любовь может быть только как там: писать на оконном стекле зимой любимое имя, получать письма, рвать их и потом долго плакать. Когда же ко мне самой внезапно пришла любовь, то все вдруг изменилось. Она научила меня жертвовать и перевернула всю жизнь, представления о ней, мироощущение. Любовь ― это всегда жертва, это когда уже нет «меня», а есть «мы». Хотя, признаюсь, от безответности чувств я никогда не страдала. Мне всякий раз казалось, что наконец-то встретила мужчину всей жизни.
― Даже когда шесть лет вы были женой знаменитого и модного нынче режиссера Андрея Звягинцева?
― Я могу рассуждать на тему любви, но не буду говорить о моей личной жизни.
Комментариев нет:
Отправить комментарий