ПАРКЕТНЫЙ ВОР

Сергей Герасимов

Вор провел кончиками пальцев по неровной поверхности.  Фигура, скорее всего

из слоистого стекла, изображала двухголовую собаку.  Собака напоминала большого

дога, слишком худого и печального. И во всем — в наклоне голов, в полуоткрытой левой пасти, в настороженных ушах ощущалась сила чувства, неизвестного вору.  От близости фигуры на сердце становилось пусто и просторно, как ночью в мраморном зале. 

Пройдя причудливый, дважды изломившийся коридорчик, вор наткнулся на дверь;

она подалась от легкого толчка.  Дверь вела в ванную комнату и краны были открыты.  Ванна уже наполнена до краев.  И это значит...

— Это значит, что я дома, — он услышал голос сзади и попробовал

по голосу определить, где стоит говоривший и что держит в руках. 

— Вы буквально угадали мои мысли, — ответил вор,  не оборачиваясь. — Как вы

это делаете?

— Ты хотел денег? — спросил хозяин.

— Мейстер, — сказал вор. — Это фамилия. Его нет ни на одной афише.

Вор обернулся и облокотился на раковину.  Мейстер оказался безоружен и одет в домашний халат.  Под халатом волосатая грудь с зачатками седины. Вор передумал нападать.

— Это не фамилия и не имя.

— Ваш цирковой псевдоним?

— Иди в комнату.

— Да, я хотел денег, — заговорил вор. — Зря вы объявились. Я ведь

обслуживаю искусно, вы б не разочаровались. Клиент еще месяцы не знает, что я его посетил.  Я никого не убиваю и ни от кого не бегаю.

— Это трудно?

— Это увлекает, как всякое мастерство.  Ваша ванна уже течет.

Коридорный коврик потемнел, напитавшись водой. Еще секунда и струйка

потекла в комнату.

— Уйди! — приказал хозяин; струйка свернула и исчезла.

—Я преклоняюсь пред вашим талантом. Для меня большая честь грабить величайшего

фокусника нашей эпохи.

— Сейчас будут деньги, — сказал Мейстер, — ты возьмешь их, если сможешь.

Мейстер удалился. Вор остался в комнате один. Впрочем, не совсем один, была

еще и двухголовая собака из стекла.  Совершенно неподвижное прозрачное существо.

Мейстер вернулся. В его руках был ярко-желтый мешочек, по-видимому, пустой. Он протянул руку отработанным жестом фокусника и в руке оказалось

несколько купюр.

— Объясню примитивно.  Вещи, созданные мной, не предназначены для

воров, поэтому ты ничего не сможешь взять без борьбы.  Как только ты пробуешь

схватить деньги, тело перестает тебе подчиняться.  Но можешь попробовать.

 Заиграла тихая музыка.

 Вор протянул руку к деньгам, и встал с протянутой рукой; с выражением

крайнего изумления на лице начал танцевать.  Болезнь танца охватывала его от

плечей и шла дальше, неравномерными волнами, по всему телу к ногам.  Стеклянная фигура подняла обе головы и внимательно смотрела на танцующего вора.  Ее грудь приподнялась, изобразив глубокий вдох.  Кончик хвоста звонко щелкнул по полу.  Но ее большое тело еще оставалось неподвижным.  Музыка стала тише. Протанцевав круг, вор

остановился.

— Ну как? — спросил Мейстер.

— Не хочу, но танцую.  Корежит и похоже на удары электричеством.  Попробую

опять, ладно?

Вор протанцевал еще два круга, с каждым шагом приближаясь к мешочку. Затем

грохнулся на колени и стал ползти.  Его лицо искажалось. Ноги продолжали стучать по паркету, выделывая танцевальные па.  Руки двигались в такт ногам.  Но вор полз.  Наконец он схватил кошелек зубами и замер.  Музыка

прекратилась.

— Как тебе это? — снова спросил Мейстер.

— Мне очень больно, — закричал вор.

Стеклянная собака подошла к плачущему человеку, наклонилась и лизнула. 

— Это механизм? — спросил он с опаской.

— Нет.

— Живая?

— Тоже нет. Но и не мертвая. Живет вот у меня, если это можно так назвать.

Я называю его Состраданием. А теперь иди вон, паркетный вор.

Вор поднялся и стал медленно уходить. Стеклянная собака шла за ним.

Вечером следующего дня вор снова появился в квартире Мейстера. Хозяин долго

и молча рассматривал гостя, пока тот не опустил глаза.

— Дать еще? — спросил Мейстер.

— Я за другим.

— Тогда пошли, поговорим за столом.

Мейстер сел и на столе появилось два прибора, вывернувшись из салфеток и

отвердев.

— Я хочу понять, в чем секрет. Вчерашние деньги получились настоящими,

совсем настоящими, как из банка. Это ставит под вопрос все, даже мою профессию. Деньги же были настоящими.

— Разве я не сказал тебе этого?

— Я хотел удостовериться. Я думал, что все фокусы это просто ловкие

фальшивки, обманы чувств.  Но ваши деньги проверяли всеми способами.  Вы создали

абсолютно настоящие деньги.  Я хочу знать в чем секрет.

— Это слишком большой секрет. Объясни, зачем это тебе нужно. 

— Я хочу знать, есть ли в жизни что-нибудь такое, что оправдывает жизнь?

— Нет, — ответил Мейстер, — ничего такого нет.

— Но мне казалось, что это всегда поблизости. Просто повернешь голову и увидишь.

— Ты молод и не лишен ума, — сказал Мейстер.  — Но мое знание велико.  Я не

могу дать его сразу.

— А по частям?

— Ну разве что. Только мои подарки не предназначены для обыкновенного человека.

В руке Мейстера возник мешочек, такой же как вчера.

— Передай мне соль, — приказал он. — Знание, за которым ты пришел сегодня, я сделаю

из соли. Оно зарабатывается соленым потом. 

Мешочек в его руке раздулся, будто наполнился воздухом. Мейстер подошел к

зеркалу и несколько минут смотрел, будто сквозь себя, решаясь, потом повесил

мешочек в воздухе перед самым стеклом.

— Бери.

Вор подошел к столику и взял карандаш. Провел несколько линий в воздухе.

Затем написал большими буквами на стене: «не могу», и продолжал писать,

приближаясь к зеркалу. Слова стали неразборчивы. Он снова упал на паркет и стал ползти.  Рука с карандашом чертила в воздухе невидимые письмена. У самого зеркала он потерял сознание. На его запястьях кровоточили язвы. Суставы пальцев разбухли.  Волосы на голове выпали клочьями, обнажив белую кожу. Но он так и не дотянулся.

— Встань, — приказал Мейстер.

Вор встал, покачиваясь как сомнамбула.

— Я предложил тебе слишком много, — продолжил Мейстер, — сейчас попробуешь

снова.

Он развязал мешочек и выпустил часть содержимого. Положил на стол. Потом

провел рукой вокруг себя и надписи на стенах исчезли.

Вор двинулся к столу. Его кожа покрылась деревянным рисунком и запах смолы наполнил комнату. Вор вынул нож и начал снимать стружку со своей левой руки. Стружка падала на пол и там становилась мертвой кожей. Наконец он лег на стол грудью и схватил мешочек.

Кровь капала на пол.

— Зачем ты это делал? — спросил Мейстер и Сострадание заговорило с

ним в унисон.

— Так было легче.

Собака увеличилась, заполнила половину комнаты, пошла волнами, заискрилась.

 — Что это с ней?

 — Сейчас ты видишь волну сострадания, искреннего и сильного.

 — Спасибо, — сказал вор, — я не забуду этого. Уймите мою боль, я уже не

могу терпеть.

Мейстер сделал небольшой жест рукой.

Сострадание колыхалось у самого его лица.

— Оно опаснее любого настоящего зверя.  Ты даже не знаешь, сколько несчастий причинило сострадание.  Впрочем, сейчас ты уже кое-что знаешь.

— Да, — сказал вор, — но ваше знание не такое, как я думал, оно не в уме, а в теле и в глазах.  Как будто бы я видел мир сквозь особенные очки, которые из сотни вещей показывают только одну, оставляя иные невидимыми.  Но я еще не понял главного.

— Если прейдешь в следующий понедельник, — сказал Мейстер, — то я дам тебе

больше.  Вот деньги, обратись в больницу.

Утром следующего понедельника Мейстер встал рано, чтобы не пропустить

восход солнца.  Он поднялся на крышу, взлетев вдоль пожарной лестницы, потом стал невидимым и направил полет еще выше.  Теперь город расправился глубоко внизу, весь

окутанный собственным смрадом.  Мейстер подставил ладонь под свет.

 Когда он вернулся домой с каплей солнечного луча в мешочке, было уже девять.  Он ощущал себя приятно усталым. 

 — Пока не приходил? - спросил он Сострадание и Сострадание тихо

заскулило. — Я боялся, что опоздаю, пришлось повозиться. Наверное, он задерживается, он обязательно сейчас прийдет.

День шел и клонился к вечеру.  Сострадание лежало рядом.  Мейстер говорил с

ним, как говорят с обыкновенной собакой.  Оно не понимало и заглядывало хозяину

в лицо с безнадежностью во взгляде.

— Мы с ним похожи, — говорил Мейстер, — я чувствую его порывы, я понимаю.

Мне повезло, понимаешь ты, в бессмысленно огромном мире встретить человека

который зовет тебя и откликается на зов.  Тебе не услышать этого, ты одиноко по

природе и даже твои две головы всегда мыслят противоположно. 

В шестом часу вечера появился вор. Он был в новом костюме, который

выглядел великоватым.

— Я уже изготовил подарок для тебя, — сказал Мейстер. — Я изготовил знание

из солнечного луча. Во-первых, потому что знание это свет, как всем известно,

во-вторых...

— Мне уже достаточно знания, — сказал вор. — Я пришел попросить денег.

Сейчас они мне нужнее. Вам ведь ничего не стоит создать деньги из пустоты.

Сострадание привстало и начало громко выть, глядя на Мейстера. Потом

бросилась на вора и обвило его прозрачными лапами, которые вдруг стали похожи на

щупальца.  Охвачен Сотраданием, вор продолжал:

— Мне очень жаль, но так сложились обстоятельства. Деньги мне сейчас

нужнее.  Не стоит расстраиваться из-за меня.  Я не стою ни одного, и самого

малого, движения вашей души.  Ведь я просто обыкновенный человек.  Того знания, которое я получил от вас, для меня слишком много.  Я не знаю что с ним делать.  Оно мучит меня.  Я уже не могу говорить с друзьями, они ненавидят меня за то, что я вижу их.  Я стал перпендикулярен течению жизни.  Я стал совсем одинок. Я вижу такие ужасы жизни, которые не в моих силах исправить или понять.  Раньше, когда я был слеп, это меня не волновало.  Я ни за что не согласился бы расстаться с полученным знанием, но получить новое — это для меня слишком.

Мейстер развязал мешочек и знание, полученное из солнечного луча, с легким шелестом упорхнуло, осветив на прощание комнату. Несколько заблудившихся бликов еще плясали на стенках графина.

— Ты хочешь денег? — спросил он. — Тогда бери их.

— Если смогу?

— Сможешь.

Он создал из пустоты пачку банкнот и положил их в мешочек. Сострадание оборвало вой на полутоне и начало замерзать, как замерзает обыкновенная вода в

проруби с наступлением зимней ночи.

Затем бросил мешочек в окно.

— Я не хочу,  — тихо сказал вор.

— Иди.

Сострадание окаменело. Сейчас оно ничем не отличалось от гипсовой

статуи.  И казалось невозможным, что оно только что двигалось и издавало звуки.  Вор начал танцевать.

— Скорее, — сказал Мейстер, иначе деньги заберет кто-нибудь другой.

Вор сделал полкруга по комнате и бросился в окно. Мейстер посмотрел вниз,

на улицу. Тело лежало неподвижно лицом вниз.  Рука тянулась к желтому мешочку.